Данная статья была опубликована в сборнике "Этнополитические Kонфликты в Закавказье: Их Истоки и Пути Решения". Издание Центра международного развития и конфликтологии Мерилендского университета. Колледж парк, Мериленд, 20742, США
Конфликт в Нагорном Карабахе между Азербайджаном и Арменией - один из наиболее кровопролитных этнополитических конфликтов на территории бывшего СССР. Он начался в конце 80-х годов, когда определенные политические силы в Нагорно- Карабахской области Азербайджана и в Армении потребовали отделения этой области от Азербайджана и ее присоединения к Армении, используя лозунг самоопределения в поддержку своих требований. В то же самое время, азербайджанская сторона настаивает на приоритете принципа территориальной целостности. В данной статье рассматривается возникновение и развитие принципа самоопределения, его значение в современном международном праве и приемлемость применения принципа самоопределения в данном конфликте.
Использование понятия "самоопределение" - одно из примеров такого двойственного использования. Государства создали самоопределение в период деколонизации и только для этих целей. Однако, в настоящее время в политических дебатах данное понятие используется в отношении совершенно других категорий. Использование термина в политических дискуссиях было расширено и довольно большое число политических групп стало утверждать, что принцип самоопределения якобы дает право любой группе на отделение от любого государства и создание независимого государства, в то время как с правовой точки зрения это совсем не так.
Разумеется, если большинство государств мира согласятся с тем, что самоопределение в постколониальный период означает именно такую возможность на отделение, то международное право, в принципе, может перевести это согласие на четкий язык конкретных процедур. Однако, до сих пор практически все государства мира сходятся на том, что самоопределение ни в коем случае не может означать нарушение территориальной целостности существующих государств.
Интересно, что в то время как в документах ООН, которые затрагивают самоопределение, этот термин определяется всегда довольно неясно, то о приоритете территориальной целостности говорится определенно и четко. В этом отношении, никакого противоречия между принципом территориальной целостности и самоопределением с правовой точки зрения не существует (хотя об этом, якобы существующем противоречии часто ведутся дебаты) - ничто в международном праве не позволяет какой-либо группе или территории отделиться от существующего государства по своему желанию.
Тем не менее, на политическом уровне подобные дебаты продолжаются и
они привели к еще большей неопределенности в отношении того, что же такое
самоопределение в международной политике. Зачастую данное понятие смешивается
с такими установившимися принципами, как права человека и права национальных
меньшинств, что внесло еще больше неопределенности в данный вопрос.
Появление и развитие принципа самоопределения
Появление концепции самоопределения в международной практике в некотором отношении совпало с созданием национальных государств в Европе в период капиталистической трансформации. Термин использовался в разных значениях и не имел какого-либо правового контекста. Самоопределение тогда определялось преимущественно лингвистически и было в некотором отношении экспансионистским - например, объединение Германии. Если до Бисмарка немецкая интеллигенция рассматривала Германию как "идею", то, позднее, Германия стала пониматься в качестве реального единого государства, которое должно быть создано через объединение мелких немецких государств.
Приблизительно около 1919 года, термин самоопределения стал приобретать большую актуальность в международной жизни. В некотором смысле, он означал автономию в пределах империй, расширение прав граждан. Однако никаких правил для достижения самоопределения предложено не было.
В 1919 году, американский президент Вильсон популяризировал идею самоопределения, подчеркивая больше ее внутренний аспект, имея ввиду демократию в американском смысле, например консенсус населения и правительства. Позднее, был предложен и внешний аспект самоопределения, что имело ввиду, что некоторые группы могут быть независимы от других групп. Однако, на этом уровне дискуссия была довольно неопределенна.
Конец первой мировой войны потребовал перекройки границ и на этом этапе Вильсон попытался предотвратить включение малых государств в состав больших. В конце концов, Лига наций включила понятие территориальных изменений, указывая на три компонента:
В последующий период, вплоть до второй мировой войны, дискуссия о значении самоопределения продолжалась. Основным прецедентом здесь стала проблема Аландских островов, территории оспариваемой в конце 20-х годов Швецией и Финляндией. Международный экспертный комитет, который рассматривал данную проблему пришел к довольно определенному заключению, что:
"...международное право не признает право национальных групп, как таковых, на отделение от государства, частью которого они являются посредством простого выражения такого намерения...Вообще говоря, предоставление или отказ в праве части населения определить свою политическую судьбу плебисцитом или каким-либо другим методом, является исключительно атрибутом суверенитета каждого государства...(с.5)..Предоставить меньшинствам, либо языковым либо религиозным, или любой части населения право на выход из общества к которому они принадлежат, из-за их желания или добрых намерений, означало бы разрушение порядка и стабильности внутри государств и поощрение анархии в международной жизни; это означало бы поддержание теории несовместимой с самой идеей Государства, как территориальной и политической целостности" (с. 28).
Как считает один из ведущих американских специалистов по данной проблеме,
профессор Херст Ханнум, непоследовательность в применении принципа самоопределения
до второй мировой войны стала причиной того, что он не был признан фундаментальным
правом при создании ООН в 1945 году. Данный принцип вообще не был упомянут
во Всеобщей декларации прав человека принятой в 1948 году. Одной из возможных
причин явилось и то обстоятельств, что ООН определило индивидуальные права
(права человека) в более выраженной, чем Лига наций форме и рассматривала
их как более важный вопрос по сравнению с правами групп населения.
Однако, постепенно, принцип самоопределения стал получать больше внимания.
Он был упомянут (хотя и в довольно туманных выражениях) в Уставе ООН в
отношении опеки территорий (старых мандатов Лиги наций) и самоопределения
как такового (две статьи 73/74 по несамоуправляющимся территориям). Было
указано, что необходимо поддерживать благосостояние подобных территорий
и предоставить им самоуправление. Данная формулировка была достаточно туманной
и, конечно, не подразумевала независимость, так как на том этапе большинство
государств не соглашалось с тем, что самоопределение - это право на независимость
(даже для колоний).
Тем не менее, политические процессы приведшие к в конце концов к деколонизации, создали необходимость в выработке определенных единых правовых процедур. В 1960 году, Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию 1514 или "Декларацию о предоставлении независимости колонизированным странам и народам". Она призвала к "быстрому и безусловному концу колониализма во всех его формах и проявлениях"." Одновременно было указано, что "любая попытка направленная на частичное или полное нарушение национального единства и территориальной целостности государств несовместима с задачами и принципами Устава ООН." " Позднее, подобный пункт сопровождал практически все последующие резолюции и документы ООН, упоминавшие самоопределение, что сделало невозможным для членов ООН (и мирового сообщества в целом) признать отделение частей территорий стран-членов ООН без нарушения Устава ООН.
Важной характеристикой деколонизации было то, что она была вызвана не только, и, зачастую, не столько внутренним политическим давлением внутри колоний, а самими метрополиями, которые из-за ряда причин хотели уйти из колоний. Подобное взаимное согласие позволило решить вопрос деколонизации относительно безболезненно. Теоретически, колонии должны были определить свой статус посредством плебисцитов, которые в некоторых случаях действительно состоялись.
Таким образом, самоопределение из туманного политического принципа превратилось
в правовой инструмент именно в связи с процессом деколонизации. Однако,
он был только ею и ограничен. Согласно Риго Суреда (1963) значение самоопределение
ограничивается независимостью от европейской колониальной зависимости".
Неудивительно, что после завершении деколонизации, действия ООН имели
мало общего с принципом самоопределения. В случае войны в Алжире,
которую вела Франция, ООН призывала к переговорам и не уделяла большого
внимания самоопределению. Такой же подход преобладал и в отношении Конго
в 60-ые годы, когда провинция Катанга безуспешно пыталась отделиться. Попытки
Биафры отделиться от Нигерии были осуждены несколькими резолюциями ООН.
Эйзнер (1992) утверждает, что "международное сообщество почти всегда
занимало позицию, что признание территориальной целостности перевешивает
право на самоопределение вне контекста западного империализма в странах
третьего мира" (с.141). Случай отделения Бангладеш из Пакистана в 1971
году не стал прецедентом, которого опасались многие государства. Никто
в ООН не поддерживал независимость Бангладеш и никакого поощрения дано
не было. Окончательное признание было скорее всего основано на необычном
географическом расположении страны - тысячи километров от Пакистана. С
другой стороны, ООН не признала насильственной перекройки границ - таких
как оккупацию Палестины Израилем, Западной Сахары Марокко, Западного Тимора
Индонезией и независимость Северного Кипра.
Гросс Эспиель (1980) проводивший исследование для ООН о развитии права
на самоопределение пришел к следующему выводу: "Право народов на самоопределение,
согласно системе ООН, существует для народов находящихся под колониальной
или иностранной зависимостью, для тех, кто, таким образом, не живет в имеющим
легальную форму государстве. Права на отделение, как такового, в качестве
правового инструмента или как практики, которой следует Организация (ООН)
- не существует" (с. 13-14)
Из различных документов ООН, имеющих некоторое отношение к проблеме самоопределения, можно выделить два: "Декларацию гражданских и политических прав" и "Декларацию международных экономических, социальных и культурных прав", принятые Генеральной Ассамблеей ООН в 1966 году. Оба документа в статье 1 гласят, что все народы имеют право на самоопределение и свободно определяют свой политический статус. Однако в них, как и в других аналогичных документах, имеется четкое запрещение нарушения территориальной целостности государств, причем в такой формулировке, которая сразу же привлекает внимание любого юриста: "ничто в данном документе не может истолковываться как нарушение территориальной целостности государств". Более того, как будет подробнее указано ниже, понятие "народ" или "нация" (nation) имеет в международном плане очень узкий смысл: как правило территориальный, а не этнический или религиозный.
Интересно, что согласно "Декларации о гражданских и политических правах", от государств-членов ООН требуется периодически предоставлять отчеты о прогрессе в осуществлении указанных в данном документе прав, в том числе и о праве на самоопределение. Казалось бы, что государства, после многих лет со дня подписания декларации, должны были предоставить множество документов об осуществлении права на самоопределение на своей территории, которые бы позволили провести необходимую юридическую интерпретацию права на самоопределение, его толкование, указывая на прецеденты и т.п.
Однако, подавляющее большинство стран, в своих отчетах к Комитету по
правам человека, вообще не обращались к статье 1, так как они интерпретировали
самоопределение, как право относящееся к народам, проживающим на зависимых
территориях или колониях (которых сейчас практически и не осталось). Только
в 1984 году, Комитет ООН по правам человека принял комментарий к статье
1. Хотя данный комментарий и должен был прояснить значение термина самоопределения
в документах ООН, из-за отсутствия консенсуса между членами комитета этого
не было достигнуто (Ханнум, 1990 с.44). В 1970 году ООН приняла "Декларацию
о принципах международного права и дружественных отношениях и сотрудничества
между государствами, согласно уставу ООН". В ней также имеются попытки
прояснения применения принципов самоопределения и определения понятия наций/народов
для неколониальных ситуаций. Попытка оказалась безуспешной и неясность
сохранилась.
Некоторые исследователи говорят о том, что подобное постоянное отсутствие
ясности в международных правовых документах относящихся к самоопределению
и есть основная причина слабости данной концепции. Например, Эйзнер (1992)
утверждает, что "по мере того, как развивалась политическая норма деколонизации,
она все более и более становилась синонимом права на самоопределение...
Фактически, международное право о принципе самоопределения никогда и не
было достаточно сильным." (с.408). Однако, международное право всегда было
довольно последовательным в том плане, что все имеющиеся документы ООН
довольно четко отвергли любые возможные угрозы территориальной целостности
государств, заявляя о том, что территориальная целостность и политическая
независимость государства является нерушимой.
Хотя некоторые исследователи, такие как Ан-Наим утверждают, что "территориальная целостность или политическое единство существующих государств гарантируется только тогда, когда данное государство уважает равные права и самоопределение народов относящихся к его юрисдикции" (с.114), принцип территориальной целостности государств соблюдался государствами мира почти повсеместно и безусловно. Херст Ханнум говорит о том, что с 60-х годов действия ООН и государств мира свидетельствует о том, что международное сообщество признает только очень ограниченное право на внешнее самоопределение, определяемое как право на освобождение от бывшей колониальной власти и на внутреннее самоопределение, определяемое как независимость населения целого государства от иностранного вмешательства или влияния" (с. 49).
Смит (1991) также утверждает, что "большинство новых государств были созданы посредством процесса деколонизации, а не отделения. Исключения - Бангладеш и Сингапур - были результатом исключительных обстоятельств. Последний, с подавляющим китайским населением, был согласованным процессом, в то время, как образование Бангладеш оказалось результатом необычного геополитического сочетания региональных сил" (с. 136).
Международная практика последних десятилетий привела к выработке некоторых
важных принципов относящихся к образованию новых государств. Например,
нации бывших колоний были определены в территориальном аспекте и поэтому
колониальные границы совпали с национальными границами новых государств.
Данный принцип признания границ, установленных "бывшим режимом", применялся
в последующие годы и соблюдается вплоть до самого последнего времени: административные
границы советских союзных республик и республик Югославии были признаны
ООН как международные границы независимых государств. Международное право
не имеет проблем с разделением или отделением части государств на основе
согласия центрального правительства (Чехословакии или Эфиопии) или распада
(СССР, Югославия).
Понимая, что данные принципы далеко не идеальны, ООН никогда не намеревалась
искать лучшие варианты на основе исторических фактов или их интерпретации,
так как почти все существующие границы государств основаны на насилии.
Войны и аннексия территорий рассматривались как приемлемые политические
инструменты по крайней мере до 1945 года. Так как международное право,
фактически, является продуктом консенсуса государств, а государства, как
правило, отвергают нарушение принципа территориальной целостности, то на
настоящий момент международное право гласит, что территория государств
не может быть изменена без его согласия. Мировое сообщество осознает, что
единственная альтернатива приоритету территориальной целостности - это
хаос и конфликты. Поэтому, все документы ООН относящеюся к принципу самоопределению
содержат параграф, четко подтверждающий приоритет территориальной целостности
и нерушимости границ Остальные части этих документов, обычно декларативны,
неясны, что оставляет место для бесконечных дискуссий.
В последнее время некоторые обозреватели утверждают, что принцип приоритета территориальной целостности устарел, так, как холодная война окончена и если территориальная целостность какого-либо государства и будет нарушена, то всеобщей мировой войны не произойдет и поэтому подобное нарушение допустимо. Однако, данный аргумент при детальным рассмотрении является довольно слабым - результатом произвольного признания отделения одних частей одних государств приведет к поддержке сепаратистских движений другими государствами, формированию противостоящих друг другу региональных блоков и военной конфронтации. Если всеобщей ядерной войны скорее всего и не произойдет, то количество региональных конфликтов определенно прибавится.
Принцип нерушимости границ был разработан не для конкретного случая холодной войны. Это - результат долгой эволюции международного права, "наилучшее из всех зол". Даже страны Африки, где после второй мировой войны принцип самоопределения особенно активно поддерживался, в настоящее время признают, что территориальная целостность имеет приоритет над самоопределением. Никакого признания права на самоопределение нет ни в европейских ни в американских конвенциях по правам человека. В настоящее время, мировое сообщество признает только внутренний аспект самоопределения - право существующих государств восстановить независимость, если они оккупированы или завоеваны чужими силами.
На начальной стадии, после того, как ООН ввела понятие самоопределения,
как инструмент деколонизации, международное право рассматривало народы
- субъекты самоопределения исключительно в территориальном смысле,
т.е. все население колоний, безотносительно к этническим, языковым или
религиозным различиям внутри каждой колонии. Херст Ханнум утверждает, что
"в контексте деколонизации после 1945-го года вскоре стало ясно, что основное
и зачастую единственное определение народа, включало неевропейских жителей
бывших колоний, без дальнейшего учета их этничности, языка, религии и других
объективных характеристик этих колонизированных народов (вне факта колонизации
как такового)" (с. 36)
Данное определение остается в силе до сих пор, хотя в последующие годы,
были предложены более расширенные интерпретации и отдельные политические
группы начали требовать, чтобы этнические, языковые, религиозные, расовые
и прочие группы стали частью данного определения. Хотя в настоящее время
и существует понимание того, что старое "колониальное" определение устарело,
с точки зрения международного права другого определения "народов" нет и
не предвидится, так как имеются потенциально серьезные теоретические и
практические проблемы с созданием новых юридических определений.
Действительно, использование любых других критериев (исторических, политических, экономических) для определения того, кто имеет право на отделение, а кто нет, создаст массу проблем. Те группы, которые будут квалифицированны, как соответствующие требованиям "народа могущего отделиться", смогут затем требовать отделения от существующих государств на легальной основе. Это усилит позиции тех политических сил, которые стоят на сепаратистских позициях. Разумеется это не устраивает большинство государств мира, которые опасаются за свою территориальную целостность, и за политическую стабильность соседних государств.
Интересный вопрос возникает и в отношении представительства. ООН, кстати, четко следовала своим резолюциям в этом вопросе. Например, в то время, как Организация Освобождения Палестины имела представительство в ООН, хотя оно и не контролировало территорию Палестины, представители самопровозглашенной Турецкой республики Северного Кипра или турецких курдов не имеют, да и вряд ли получат подобное представительство.
Если развить эту тему, то единственно демократический процесс выборов представителей этнических групп, очевидно будет заключаться в проведении этнических выборов (т.е. выборов с участием только представителей данной этнической группы), что на территории со смешанным населением может создать рост межэтнической напряженности. Некоторое подобие этнических выборов, проведенных, например, в Нагорном Карабахе, после того, как население данного региона стало полностью армянским, а представители других этнических групп были фактически изгнаны, вряд ли может служить вдохновляющим примером для сторонников демократического процесса решения национальных проблем. Подобные выборы, как правило, сводятся к "пересчитыванию голов" по этническому признаку и результаты зачастую приносят 99,9% поддержки этническому движению. Нетрудно представить, что даже в относительно мирной ситуации правительства государств вряд ли поддержит осуществление подобных мероприятий, а без этого любые действия не будут успешными.
Очевидно, что процесс выработки международных критериев для определения "народов имеющих право на отделение" (что будет иметь уже не антропологический, а чисто политический смысл) для международного сообщества не выглядит привлекательной задачей. Даже далеко не полное перечисление возможным проблем, связанных с разработкой нового правового определения народов, имеющих право на самоопределение, заставляет сомневаться в каких - либо скорых изменениях в этом вопросе.
Между тем, подход международного сообщества к проблеме прав групп, подчеркивает критическую роль государств, и фактически игнорирует самоопределение. Конвенция по геноциду, один из немногих международных документов относящихся к правам групп, прямо указывает на обязательства государств по отношению к группам. Последующие документы если и указывали на права групп, то как правило лишь требовали от государств выполнять свои обязательства согласно международным соглашениям, что повышало роль государств.
Вообще, большинство исследователей утверждают, что в то время, как "государства - это традиционные субъекты международного права и, что индивидуумы имеют некоторые особые права, группы, в основном игнорируются и более типично рассматриваются как расширенное понятие индивидуума. Таким образом, права группы - это сумма прав индивидуумов".(Гурр, Харф, 1994 с. 143).
При таком подходе, право на самоопределение в современном международном
праве будет означать право любого индивидуума определять свою принадлежность
к определенной религии, говорить на своем языке, реализовывать свои права,
которые подробно определены в Декларации прав человек, а отнюдь на право
группы индивидуумов объявить о своем отделении от государства-члена ООН.
Существуют различные интерпретации причин возникновения данного конфликта и можно лишь кратко остановиться на некоторых из них. Основным (и скорее всего довольно безосновательным) аргументом, широко используемым в начале конфликта была констатация экономической и политической дискриминации армянского населения в Азербайджане и особенно в Карабахе.
Вообще говоря, хотя экономические проблемы и считаются одной из наиболее важных причин этнических конфликтов, многие обозреватели с этим не согласны. Один из крупнейших американских специалистов в области этнических конфликтов профессор Тед Гурр (1993) утверждает, что до коллапса коммунизма среди 32-х политизированных меньшинств в Восточной Европе и СССР, очень немногие испытывали постоянную экономическую или политическую дискриминацию. Различия в экономическом статусе у населения советского Закавказья были крайне малы. Говорить же о политической дискриминации или о нарушении прав отдельных этнических групп республиканскими властями в СССР вряд ли обоснованно, так как реальный политический контроль находился в руках центрального аппарата в Москве. Армянское население в Азербайджане не являлось жертвой планомерной депортации, в отличие от немцев Поволжья, чеченцев, крымских татар, балкарцев и пр., и его экономический уровень не отличался от уровня азербайджанского населения.
Были выдвинуты и исторические аргументы, в основном относящиеся к тому, что предки армян проживали в Нагорном Карабахе с незапамятных времен. Не вдаваясь в историческую дискуссию и контраргументы предоставленные азербайджанской стороной, важно отметить лишь, что вне зависимости от причин конфликта, современное международное право применимо только к ситуации после второй мировой войны и исторические аргументы относящиеся к более отдаленным периодам, вряд ли приемлемы, какая бы сторона их не использовала. В любом случае исторические дискуссии бесперспективны, так как каждая сторона имеет свою интерпретацию истории и, как утверждает Ханс Кон (1965), каждая национальность требует границы, которые существовали во время ее наиболее обширной исторической экспансии, отвергая этнические и исторические события последующих веков. Однако вопрос "исторических" границ" тем не менее требует отдельного анализа.
Довольно часто, причины этнических конфликтов на Кавказе, как и повсюду в мире видят в произвольной демаркации границ и искажении исторически "верных" границ, которые каждый понимает по своему. При этом цитируются результаты старых переписей. Однако, важно иметь ввиду, что значительное население Кавказа вплоть до 30-х годов нашего столетия было кочевым. Кочевники имели широкий ареал расселения, и перемещалось в течение года, в то время, как оседлое населения оставалось более менее на одном и том же месте. Таким образом, кочевники и оседлое население зачастую существовали, так сказать, в двух измерениях на одной и той же территории. Поэтому, старые переписи населения часто дают обманчивую картину, так как их результаты зависели от даты проведения переписи. Согласно известному российскому этнографу Ямскову (1991),
[прямые предки] азербайджанцев в Агдамском районе (и других районах между горами Карабаха и реками Аракс и Кура) жили в Карабахе четыре-пять теплых месяца в году, и проводили зиму в Мильско- Карабахских долинах...Сезонная миграция азербайджанцев из Мильско-Карабахской степи в горы Нагорного Карабаха прекратилась с переходом от полукочевнического к более оседлому образу жизни в начале 1930-х годов...К сожалению, перепись всегда проводилась когда кочевники и полукочевники были на зимовке. В результате, они никогда официально не учитывались как часть населения Нагорного Карабаха (к примеру указывалось, что азербайджанское население составляло только 6 процентов в начале 1920-х годов) (с.650-651).
Если подобные проблемы возникают даже с довольно недавними переписями, то, очевидно, что ссылки на процентный состав населения в более давние периоды (сотни лет назад!) должны приниматься с большой долей скепсиса. Кстати, более широкий ареал расселения кочевников может дать весомый аргумент исторически кочевым народам, которые могут заявить, что у них есть "исторические права" на все территории где кочевали их предки. Очевидно, что многие исторические аргументы довольно слабы и вряд ли могут служить надежной базой для правовых споров. Однако, как справедливо указывает Голденберг (1994), трудность разрешения данного конфликта заключается в том, что участники конфликта "убеждены, что исторические аргументы - даже неверные - перевешивают принципы международного права"(с.172).
Реальные причины этнических конфликтов чаще коренятся в этнополитической
(националистической) идеологии, которая иногда действительно основывается
на реальных фактах, а иногда на мифах, чему можно привести множество примеров.
В данном случае, большую роль сыграла довольно сильная этнополитическая
идеологии распространенная в Армении и особенно среди влиятельной армянской
интеллигенции. Нагорный Карабах рассматривался ими в качестве "потерянных
территорий" наравне с утерянной Турецкой Арменией. Как указывают
Фурман и Асениус (1996), основные причины конфликта заключались в попытках
армянских националистов достичь "исторической справедливости" и "...если
националистический менталитет, с его тенденцией к самообману и мифологемам
рассматривал возвращение Турецкой Армении, как отдаленную и едва ли достижимую
задачу, то получение с помощью Москвы Нагорного Карабаха, казалось вполне
реалистичным." (с. 142).
Таким образом, неожиданно для многих, в феврале 1988 года, местный
совет Нагорно-Карабахской автономной области Азербайджана (без участия
азербайджанских депутатов) проголосовал за отделение региона от Азербайджанской
ССР и за ее присоединение к Армянской ССР - беспрецедентный шаг в истории
СССР. Однако, согласно тем же авторам, данное событие вряд ли было
стихийным актом отчаяния:
Данному решению определенно предшествовала интенсивная подготовка в Нагорном Карабахе, Армении и в Москве. Было ясно, что влиятельная группа армянских лидеров в Нагорном Карабахе, Армении и диаспоре решили, что пришло время действовать ... Почти в один день Армения объединилась вокруг карабахского вопроса. Азербайджанское общество, полностью не подготовленное к столкновению с таким сильным и неожиданным противником, оказалось в растерянности. (с.143)
Советское законодательство, между тем довольно определенно оставляло полномочия о изменениях границ союзных республик за правительствами соответствующих союзных республик. Отказ правительства Азербайджанской ССР признать отделение Нагорного Карабаха - территории, которая всегда рассматривалась азербайджанским населением, как неотъемлемая часть Азербайджана был предсказуемым шагом для всех сторон конфликта.
После решения советского руководства отвергающего отделение Карабаха от Азербайджана, усилия армянской стороны были нацелены на достижение военной победы и на де-факто отделение Нагорного Карабаха, несмотря на явные нарушения текущих правовых норм. Кульминацией явилось объявление в 1989 году парламентом Армении о присоединении Нагорного Карабаха к Армении.
Независимость Азербайджана и Армении в 1991 создала международный контекст конфликта. Азербайджан был признан мировым сообществом независимым государством в административных границах союзной республики и, таким образом, Нагорный Карабах с точки международного права является неотъемлемой частью Азербайджана. Ни одна страна не признала отделение Нагорного Карабаха и/или объединение его с Арменией.
Более того, независимость Армении и Азербайджана сделала такое объединение юридически невозможным, и тактика армянской стороны изменилась, что проявилось в объявлении в 1992 году т.н. независимости Нагорного Карабаха (в виде Нагорно-Карабахской республики (НКР)), после референдума, состоявшегося в отдельных регионах области, и без участия неармянского населения (в основном ставшего жертвой этнических чисток). Однако, как уже указывалось выше, референдумы подобного рода имеют юридическую силу только если они проводятся с согласия центрального правительства государства. Поэтому международная реакция была отрицательной. Даже правительство Армении, опасаясь международных санкций, не признало независимость Нагорного Карабаха.
Тем не менее, де-факто данная территория полностью зависит от Армении. В 1992 году Армения приняла закон, согласно которому Армения не может признавать никаких международных соглашений, которые бы рассматривали Нагорный Карабах в качестве территории Азербайджана. По-видимому армянская сторона рассчитывает, что в долгосрочном плане ее военные успехи и де-факто контроль над Карабахом позволят добиться международного признания данной ситуации.
Конфликт имеет один весьма важный аспект - Нагорно-Карабахская автономная область в границах 1988 года не имеет общей границы с Арменией или границы с третьей страной. Таким образом, продолжение требований на отделение Нагорного Карабаха, даже после отказа азербайджанского правительства его признать, демонстрирует намерение армянской стороны аннексировать и те азербайджанские территории, которые не входят в состав Нагорного Карабаха, хотя бы и для создания транспортного коридора с Арменией. Это явно проявилось в последние годы конфликта, когда после захватов азербайджанских территорий вне самого Нагорного Карабаха, армянское руководство в Карабахе неоднократно заявляло, что некоторые оккупированные территории (особенно Лачинский район лежащий между Карабахом и Арменией) ни при каких условиях не будет возвращены Азербайджану, т.к. им необходим "мост" в Армению и "зона безопасности".
Согласно отчету Госдепартамента США за 1995 г.: "в районах Азербайджана находящихся под армянским контролем существует жестко контролируемая, сильно милитаризованная управляющая структура ... около 500,000 этнических азербайджанцев вынуждены были покинуть свои дома [в этом регионе]... Режим, который в настоящее время контролирует спорные регионы полностью отстранил этнических азербайджанцев от всех аспектов гражданской, политической и экономической жизни ... [в то же самое время]....Оставшееся в Азербайджане армянское население составляет около 10.000 - 20.000 человек, в основном смешанного происхождения или смешанных браков. Государственной политики дискриминации в отношении армян не существует".
Таким образом, в результате конфликта значительная часть Азербайджана перешла под контроль армянских сил. В то время, как Армения постоянно отрицает свое участие в военных действиях, утверждая, что данный конфликт происходит между Азербайджаном и армянами Нагорного Карабаха, имеется множество данных свидетельствующих о ее прямом вмешательстве. Решения парламента Армении о включении Нагорного Карабаха в Армению и о непризнании Нагорного Карабаха как части Азербайджана не были отменены. Экономически Нагорный Карабах полностью зависит от Армении и де-факто является частью Армении.
Если в случаях войн между государствами, международное право имеет множество механизмов разрешения конфликтов, санкций против агрессоров, эмбарго на поставки оружия и даже допускает военные акции со стороны международного сообщества, то внутренние конфликты, как правило, остаются вне полномочий международных механизмов (за исключением геноцида, многочисленных нарушений прав человека т.п.). Тем не менее, очевидно, что международное сообщество не признает отделение Нагорного Карабаха от Азербайджана в какой-либо форме и поэтому единственно приемлемой формой решения конфликта может быть предоставление данной территории определенной автономии.
Очевидно, что если армянская сторона будет и дальше, сохраняя военный контроль над территорией, настаивать на отделении, то Азербайджан, по-видимому, сможет восстановить свою территориальную целостность только в случае использования силы: своей собственной, или международного сообщества. Тем не менее, хотелось бы надеяться на урегулирование конфликта мирными путями на основе международного права при активном участии международных организаций, что может создать благоприятную обстановку для выработки взаимоприемлемых решений. Особо важным видится активизация конструктивного участия мировых держав в мирном процессе. Продолжение конфликта будет вести к милитаризации региона, продолжению гуманитарного кризиса в Армении и в Азербайджане, будет серьезно мешать экономическому развитию региона, усилит зависимость закавказских государств от внешних сил. Хотя на настоящий момент, перспектива разрешения конфликта и выглядит отдаленной, его прекращение будет в интересах всех сторон.
General Assembly Resolution 2625, Annex, 25 UN GAOR, Supp. (No.28), UN Doc. A/5217 1970.
Report of the International Committee of Jurists entrusted by the Council
of the League of Nations with the task of giving an advisory opinion upon
the legal aspects of the Aaland question, League of Nations Off. J., Special
Supp. No. 3, October 1920.
A. Ahmed An-Naim. "The National Question, Secession and
Constitutionalism: The Mediation of Competing Claims to Self-Determination"
in Douglas Greenberg et al., eds., Constitutionalist and Democracy, 1993.
M. Eisner. "A Procedural Model for the Resolution of Secessionist Disputes"
Harvard International Law Journal, Volume 33, Number 2, Spring 1992.
D. Furman and C. J. Asenius, "The Case of Nagorno-Karabakh (Azerbaijan)" in Peacekeeping and the Role of Russia in Eurasia, ed. by Lean Johnson and Clive Archer), Westview Press: Boulder CO: 1996.
H. Gross Espiel (1980) The Right to Self-Determination: Implementation of United Nations Resolutions, U.N. Doc. E/CN.4/SUB.2/405/Rev.1.
T. Gurr and B. Harff. Ethnic Conflict in World Politics. Westview Press Boulder, Colorado: 1994.
T. Gurr. Minorities at Risk: A Global View of Ethnopolitical Conflicts. United States Institute of Peace Press: 1993.
S. Goldenberg. Pride of Small Nations: The Caucasus and Post-Soviet
Disorder. Zed Books, NJ: 1994.
H. Hannum. Autonomy, Sovereignty, and Self-Determination: The Accommodation
of Conflicting Rights," University of Pennsylvania Press Philadelphia:
1990.
H. Kohn. Nationalism: Its Meaning and History", Princeton, NJ: Van Nostrand, rev.ed. 1965.
A. Rigo Sureda. The Evolution of the Right of Self-Determination. Leiden,
Sijthoff: 1973.
A. Smith. National Identity, University of Nevada Press, Reno, Nevada:
1991
U.S. Department of State. Azerbaijan Human Rights Practices, 1995 Report.
Washington D.C. March 1996.
A. Yamskov. "Ethnic Conflict in the Transcaucasus: the case of Nagorno-Karabakh" Theory and Society 20: 631-660, 1991.