В докладе митрополита Ювеналия о Епископе Феофане говорится: "Епископ Феофан предлагается к канонизации как подвижник веры и благочестия, оказавший глубокое влияние на духовное возрождение современного ему общества. Своим молитвенным созерцательным подвигом, чистотою сердца, целомудрием и благочестием, сохраненным от юности, святитель Феофан стяжал дар опытного постижения святоотеческой аскезы. Этот опыт он, как богослов и экзегет, изложил в своих многочисленных творениях, которые могут рассматриваться чадами церковными как практические пособия в деле христианского спасения."

      В 90-ые годы и особенно после канонизации в церковной литературе появилось очень много публикаций и информации о биографии, жизни и деятельности святителя Епископа Феофана. Особенно полное и интересное описание его биографии и духовного наследия приведено, например, в статьях: "Святитель Феофан Затворник и его богословское наследие", " Наставления Святителя Феофана Затворника об основах православной веры и духовной жизни" и др., написанных Архимандритом Георгием (Тертышниковым), магистром бого- словия, доцентом Московской Духовной Академии в нескольких номерах журнала : " Православный журнал религиозного объединения - братства "Благотворитель" во имя Святителя Феофана Затворника Вышенского" за 1996-1997 годы.

      Однако мое первое знакомство с биографией Епископа Феофана состоялось значительно раньше - в начале 80-х годов, когда после смерти осенью 1981 года моего отца - Сильвестрова Ивана Григорьевича - я нашел в его документах - небольшом семейном архиве - короткое жизнеописание Епископа Феафана, подаренное отцу 83-ти летним ельчанином Петром Владимировичем Урюпиным еще в 1976 году, которым я начал свои записки.

      По семейной легенде Епископ Феофан был нашим дальним родственником по линии бабушки - матери отца Александры Васильевны - в девичестве Орловой. Но кроме фактической стороны, тогда эта небольшая историческая справка, составленная специально для моего отца старым ельчанином, заведомо менее образованным, чем магистр богословия Архимандрит Георгий, поразила меня какой-то исключительной искренностью и красотой описания образа Святителя. Как прекрасно и поэтично написаны выражения: "Блаженный владыко никем не зримый в тишине и уединении, наедине с Богом, закрыл свои очи и сомкнул сладчайшие словесные уста свои навеки. Лицо его озарилось радостью при погребении." Кроме того, мне показались очень необычными и выразительными такие словосочетания, как: "подвизался и скончался," " поимел усердие к Вышенской пустыне," "православя в том числе и по Афону," и др. Я до сих пор часто с огромным удовольствием перечитываю эти поэтические строки и знаю их наизусть, как белые стихи.

      Хронология и короткие биографические данные о жизни Епископа Феофана, приведенные в описании Урюпина, хорошо совпадают с информацией, которую мы находим в более поздних публикациях уже в наше время. Много было написано о Епископе Феофане в связи с 75-ти летием со дня его смерти, которое торжественно отмечалось в Загорске в 1969 году. Возможно многое из написанного базируется на одних и тех же источниках конца прошлого века, опубликованных еще при жизни Святителя. Так, например, в записках моего отца о Епископе Феофане говорится: " О нем написаны подробные полные биографии: одна - родственником моим по материнской линии священником Говоровым ( " Святитель Феофан затворник и подвижник Вышенской пустыни." Издание Афонского монастыря. 1886 г.), другая - тоже родственником священником Кутеповым, опубликована в журнале "Душе полезные чтения" за 1884 г." Среди тех же записок в архиве отца я нашел две истрепанные странички, вырванные из упомянутой книги священника Говорова. Выписки из этих очень ценных для меня страничек я привожу ниже.

Из книги: "Святитель Феофан затворник и подвижник Вышенской пустыни"

      Отец преосвященного Феофана - Василий Тимофеевич Говоров; мать его была Татьяна Ивановна. Родители преосвященного Феофана, хотя и занимали скромное положение, были люди достопочтенные, пользовались уважением своих прихожан и всех соприкасавшихся с ними. Отец Василий, сын чтеца села Фашни Малоархангельского уезда Орловской губернии, кончил курс студентом в Севской духовной семинарии и в ней два года был сениором - это нечто вроде нынешних надзирателей. Несмотря на такое свое образование, в то время очень значительное, он не искал городского места, а поступил, куда Промысел указал, женившись на Татьяне Ивановне. Татьяна Ивановна, дочь священника села Паниковца Елецкого уезда Орловской губернии, Ивана Ивановича Попова, была весьма добрая и сострадательная женщина; из средств, доступных ей, она старалась помогать всем нуждающимся, и никто из бедных, нищих и больных не отходил без посильной помощи. Епархиальное начальство не могло не обратить внимания на такого священника, как о. Василий, и сделало его благочинным, в каковой должности он был 30 лет, отличаясь любовью к подчиненным, миря ссоры между членами причтов домашним образом и почти никогда не доводя до начальства о проступках, чем заслужил особенное уважение от всех подчиненных ему. По должности благочинного о. Василий был известен всему уезду, городским протоиереям города Ельца, членам консистории и самому владыке Никодиму, который при проезде в Елец бывал в доме о. Василия и знал его сыновей, знал и Егора Васильевича. Вот от таких-то достопочтенных родителей в январе ( 10 ) 1815 года родился сын, в крещении 11 числа нареченный Георгиемъ, впоследствии - святитель Феофанъ. Крестным его отцом, как значится в метрическихъ книгах, былъ священникъ села Паниковца, Иоанн Поповъ ( отец матери ), крестною матерью - девица Анна, дочь священника о. Авраамия ( брата Татьяны Ивановны ) Попова села Чернавска Покровской церкви. Не первый был сын Георгий: у о. Василия было многочисленное семейство: 4 сына и 3 дочери. Георгий был пятым ребенком по рождению, однако по летам не далеко отстоял от старших братьев, так что почти вместе с ними начал домашнее образование и воспитание. Все родственники преосвященного Феофана - братья и сестры, по милости Божией, возросли и хорошо были устроены. Старшая сестра, Любовь Васильевна, была за священником села Козаков, Елецкого уезда, Владимиром Никитичемъ Макриновымъ. Когда была 8 или 10 - летним ребенком, то качала младенца Егорушку. Вторая сестра Авдотья Васильевна состояла в замужестве за о. Гаврииломъ Никифоровичемъ Переверзевымъ, священником села Новосильского Ливенского уезда; впоследствии он перешел, по желанию преосвященного, в село Чернавскъ на место умершего о. Василия. Меньшая сестра Анна Васильевна была за о.Александром Захарьевичем Крутиковым, который по смерти о.Гавриила, переведен был в Чернавск из села Семеновского, Елецкого уезда. Старший братъ преосвященного Иванъ Васильевичъ Говоровъ, по окончании семинарского курса былъ определен священником въ село Ольшанное Ливенского уезда. Средний брат Семен Васильевичь умер в отрочестве. Меньшой брат Гавриил Васильевич, по окончании курса в Киевской духов ной семинарии, поступил на место умершего брата о. Иоанна в село Ольшанное. Это кровные родные Епископа Феофана. Имели значение в его жизни и родные со стороны матери: о. Иоанн Попов, священник села Паниковца, Елецкого уезда, крестный отец святителя, - у него он нередко бывал, особенно, когда приходилось бывать въ Задонске на поклонение св.Тихону, ибо Паниковец стоял на пути в Задонск из Чернавска. О.Авраамий Попов, сын о.Иоанна, свящ. Чернавской покровской церкви, дочь его Анна, как мы сказали, была крестною матерью святителя.

      Из этой выписки я легко составил генеалогическую схему Говоровых и ее ветвь, идущую через бабушку Александру Васильевну к нашей семье вплоть до современного поколения наших детей.

      Таким образом наша бабушка Александра Васильевна была дочерью Василия Афанасьевича и Ирины Ивановны Орловых и внучкой Ивана Васильевича Говорова - брата Георгия Васильевича, в будущем Святителя Феофана. В нашей семье до последнего времени бытовало странное заблуждение, будто бабушка Александра Васильевна была племянницей Епископа Феофана. Это заблуждение отражено даже в публичных изданиях. Так в книге "Елецкие корни." о семье Стаховичей, вышедшей в 1996 году в издательстве "Елецкие куранты" под редакцией С.В.Красновой в примечаниях говорится: " О пребывании Л.Н. Толстого в Пальне Михайловке автору этих строк рассказывал Елецкий агроном Феофан Гр. Сильвестров (1897-1965). Названный в честь епископа Феофана Затворника, который приходился родным дядей его матери, он рос в селе Трегубове в семье священника Гр. Фед. Сильвестрова..." Странно, что дядя Феофан не очень внимательно относился к таким разным понятиям, как племянница и внучатая племянница - это же разные поколения и от этого могут по разному трактоваться события, отражающие семейные отношения.

      Еще со школьных лет я помню разговоры родителей о том, что наша бабушка Александра Васильевна была "племянницей" Епископа Феофана и что в семье хранятся, как реликвии, его письма к родителям бабушки. Впоследствии эти письма сыграли очень важную роль в судьбе всей нашей семьи, так что ниже я привожу их полностью в хронологическом порядке.

      ПИСЬМА ЕПИСКОПА ФЕОФАНА

      25 Июля.......*

      Дорогие мои - Василий Афанасьевич и Ирина Ивановна. Богъ въ помощь. Услышавъ, что у Васъ случилась небольшая беда, посылаю Вамъ сто рублей серебром. Господь да благословит Васъ счастьемъ и довольствиемъ. Мира Вам желаю. Иван Гавриловичь, Ирина Ивановна и Алеша - здоровы. Кланяются. Феофан Еп. Тамбовский.

24 Мая...... *

      Бог в помощ! Спасайтесь! Слышу, что вы загадываете строиться. Добре! Помоги Вамъ Господи! Вот Вамъ небольшое пособие - 150 р. Прошу принять. Благослови Господи с миром Вас - домашнимъ и внешнимъ - молиться о сем надо и с своей стороны все употреблять к сохранению добрых отношений. А других судит Богъ. Только нам не быть виноватыми - скорбно? Да кто живет без скорбей? Поклонитесь всем знакомым. О получении известите. Благослови Вас Господи великим благословениемъ. Феофан Еп. Тамбовский. Села Медвежьего Ливенской округи О.диакону Василию Афанасьевичу Орлову.

      23 Мая 73.

      Милость Божия буди с Вами! Детей опять перевели в Ливны. Доехали ничего. Содержите, как сможите - тут ближе, сами посмотрите. О дочери хлопочите, чтобы приняли в училище со взносом. Я буду высылать прямо въ училище сколько следуетъ по годично или по полугодично - как они попросятъ. При сем посылаю вам 25 р. Ваш богомолец Еп. Феофан. О. протоирею Ипполиту Игнатьевичу и О. Феофану мои благожелания и Божье благословение.

      30 Января 75.

      Милость Божия буди съ Вами! Хорошо делаете Вы, что имеете попечение о воспитании детей своих. Теперь Вамъ на то только и жить. Буду помогать Вамъ в этом деле и я понемногу. В настоящее время посылаю Вамъ 50 р. В сентябре еще могу прислать. Позаботьтесь приискать квартиру поисправнее - и надзор и руководство таким устройте, чтоб все шло успешнее. О. протоиерею Иполиту Игнатьевичу и О. Феофану свидетельствую мое почтение, благослови ихъ Господи! Всем Вамъ блага от Господа желаю. Ваш богомолец Еп. Феофан Деткам всем Божье благословенье. Желаю им успехов... И дочь то не надо бросать.

      2 февраля 76

      Милость Божия буди с Вами! На нужды Ваши посылаю Вам 25р. Здоровье свое потрудитесь поберечь. Надо детей поставить на ноги. Благослови Вас Боже. Ваш богомолец Еп. Феофан.

      20 Генв. 77

      Милость Божия буди с Вами! Препровождаю къ Вамъ 25р. на Ваши нужды. Помоги Вамъ Господи в Устроении домашних дел и в воспитании детей. Ваш богомол Еп. Феофан.

      27 Августа 92.

      Милость Божия буди с Вами! И до Вас добралась холера! Да храни Вас Милостивый Господь! Однакож - по пословице, - береженого Бог бережетъ. Верно и у Вас есть книжки в руководство, какъ жить и устраивать в холерное время. Просматривайте и соображайтесь с ними. И у насъ есть следы, но пока слабые. Помилует ли нас Господе и избавит от повальности?! Молимся и все, что от насъ делаемъ: жизнь же в руке Божией. К нему простираем руки и очи и в надежде на него успокаиваемся, готовыми являя себя принять и то, чего бы не хотелось. Смерть не беда, а общая участь... Все равно умирать просто или от холеры, или от другой какой случайности. Если почаще посматривать за эту дверь, то впечатление от отверстия ея передъ нами не будет так сильно. Можно встретить то как место обычное. Вам, о. Григорий уже присмотрелась д.б. смерть? Помню, в первую холеру нас распустили из семинарии. И когда приехали домой, в тот день началась холера и Батюшка с месяц не видел дома - возили его из дома в дом - тогда коса холеры была остра. Косила скоро и много. Но мы и не думали о холере. От того м.б. она никого и не коснулась. Из учащихся ни один не умер от холеры. Дай Господи, чтобы и в Вашем селе она была милостива. Думаю, что она у Вас уже утихла или совсем прекратилась. Даруй Господи. Благослови Вас Боже всех. Спасайтесь. Известите как пройдет гроза. Ваш доброхот Е. Феофан.

      Об эпистолярном наследии Епископа Феофана и его значении очень хорошо написано в предисловии к книге " Святитель Феофан Затворник. Краткие мысли на каждый день года по церковному чтению из Слова Божия", изданной в 1991 г. по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. " Особый вид литературных трудов преосвященного Феофана представляют его многочисленные письма, которыми он обменивался со всеми, кто просил его советов, поддержки и одобрения. Со всех концов России поступали в Вышенскую пустынь письма к епископу - затворнику; нередко почта приносила их до 20-40 в день. К нему обращались за советом, за разрешением недоумений, в нем искали утешения в скорби, облегчения в бедах все, начиная с сановников и кончая простолюдинами.

      В письмах епископ Феофан высказал те же положения, что и в своих творениях, но в более простой, ясной форме и в применении к нравственному и общественному положению собеседников. Святитель, чутко улавливая духовные потребности писавшего, не жалея сил, обстоятельно и сердечно разъяснял все вопросы и неодумения. Он как то особенно умел войти в положение писавшего и сразу установить с ним самую близкую духовную связь, где доминировали полная искренность и откровенность. Эту искренность и любовь к людям святитель сохранил до своей блаженной кончины."

      Достоверно известно, что только одна семья в г. Тамбове имела тысячу писем святителя Феофана. Его письма широко публиковались в конце прошлого века, еще при жизни и в первые же годы после кончины Святителя. Так в период 1897-1899 г.г. было издано собрание писем Святителя Феофана в виде пяти отдельных выпусков. В 1995 г. в Издании Свято - Троицкой Сергиевой Лавры был переиздан сборник " Письма къ разнымъ лицамъ о разныхъ предметахъ веры и жизни." Епископа Феофана, опубликованный в 1892 году еще при его жизни. Таким образом, приведенные мною выше несколько писем Святителя Феофана к семье моей бабушки, хранящиеся в нашем семейном архиве, по-видимому, представляют интерес только для его прямых потомков, поскольку внимательный анализ хронологии и содержания этих, казалось бы чисто бытовых писем, может помочь составить представление о достататочно сложной и, я бы сказал, трагичной истории семьи нашей бабушки Александры Васильевны и об участии Святителя Феофана в их судьбе.

      Первые шесть писем адресованы родителям бабушки - Василию Афанасьевичу и Ирине Ивановне Орловым. Ирина Ивановна - племянница Святителя, дочь его брата Ивана Васильевича. Два первых письма не датированы определенным годом, но подписаны - Феофан Еп. Тамбовский. Тамбовскую епархию он возглавлял с 1859 по 1863 годы, так что письма относятся к этому периоду. В обоих письмах - уведомление о денежной помощи: в первом - 100 рублей серебром по случаю "небольшой беды", во втором - 150 рублей по поводу того, "что вы загадываете строиться." По тем временам деньги довольно существенные. Василий Афанасьевич рождения 1834 года, в начале 60 - ых ему еще нет 30 лет. В это время в семье уже четверо детей: старший сын Феофан, названный так в честь брата деда, затем двойняшки - сыновья с очень оригинальными именами - Петр I и Петр II и младшая дочь Саша. Следующие четыре письма датированы 73-им - 76-ым годами и подписаны - Ваш богомолец Еп. Феофан. В эти годы он уже в затворе в Вышенской пустыни. Денежная помощь более скромная - 25 - 50 рублей, но во всех четырех письмах - трогательная забота об устройстве и попечении детей. Ирина Ивановна умерла очень рано - 29 лет, по-видимому в 62 году, так что эти письма относятся к периоду, когда Василий Афанасьевич был уже вдовцом и один содержал и воспитывал детей. В письмах 73 - 75-го годов - благословение о. Феофану, по-видимому старшему сыну Орловых, который в это время уже стал дьяконом Сретенской церкви города Орла. В письме 73-го года слова "детей опять перевели в Ливны" относятся, наверное, к сыновьям - близнецам, которые в это время должны были учиться в Ливенском духовном училище. Особенно интересно обратить внимание на заботу Святителя об устройстве младшей дочери Саши, оплату обучения которой он берет на себя. По-видимому, речь идет об устройстве Саши в Орловское епархиальное училище. Причина такого внимательного отношения и участия Епископа Феофана в судьбе Орловых, возможно, будет более понятной, если познакомиться с историей их семьи - родителей и ближних родственников.

      СЕМЬЯ ОРЛОВЫХ.

      Разбирая архив отца, в котором сохранилось несколько семейных писем и приведена очень скудная информация об истоках нашей семьи по линии бабушки, я нашел интересные записи, которые мне кажется, важно привести полностью. "Перебирая старые, сохранившиеся от мамы, еще Трегубовского периода ее жизни, письма я нашел среди них четыре листка отрывка "Указа Его Императорского Величества Самодержца Всероссийского, из Орловского губернского Правления" следующие записки, которые выписываю здесь полностью с сохранением орфографии и всех особенностей текста.

      " 1834 года декабря 24-го дня родился Василий Афанасьев Орлов, восприемником был Василий Афанасьевич Сахаров а восприемница вдова дьячиха Анна Федоровна. А имяниник бывает генваря перваго числа.

      Никольской церкви дьячек Афанасий Павловичь Орлов, имянинник месяца июля пятого числа.

      1844 года Апреля 11-го числа с полунощи два часа преставился раб Божий Афанасий Павловичь Орлов на 29-м году с половиною, в супружестве жил десять лет десять недель и три дня, кончина его была христианская. Болезнь его была от простуды, приключилась чахотка. Умирал в полной памяти.

      Жена его Марья Петровна бывает имянинница месяца Июля 22-го дня. Она вдовствовала год и 40 дней. За другим мужем жила полгода только, умре 1845-го года месяца Ноября 30-го дня.

      Она при отъезде из дому к венчанию, когда шел маленький дождь, тогда она заметила между тем кровавые пятна, а при венчании она видела приведение таковое - на образе Казанской Божией Матери висела на груди алая широкая лента, таковую же точь в точь и на себе видела во время свершения тайны брака, с каковую лентою вышла из церкви перевенчавшись, а когда возложен был на голову ея венец брачны, то она не могла почти стоять от тягости но была поддержана свахою. А когда поехали от церкви домой то не доехавши до дому на несколько саженей распряглась под ею лошадь. Это был знак предвестие путь и страдание ея жизни. Она преставилась в семь часов по полудни. С первым мужем жила десять лет 9 недель и три дня, а с другим шесть месяцев и десять дней. От роду ей двадцать девятый год, кончина ея християнская. Детей осталось после ея трое- один сын Василий и две дочери Агрипина и Анна, а с новорожденною дочерью Варварою в один гроб легла. Болезнь ея была вроде чахотки приключившейся к ней от прискорбия. Прах ея и прах первого мужа положены при Орловской Крестительской кладбищенской церкви в одной могиле. Царство им небесное.

      Дочь их Агрипина Афанасьевна Орлова родилась 1837 года Июня 20 числа. Восприемник был Никольской церкви священник Ияков а восприемница была Преображенской церкви дьячка Ивана Федорова жена Марья Федорва, которая ныне дьяконица.

      Вторая их дочь Анна родилась 1841 года месяца февраля 3-го дня. Восприемник был Никольской священник Ияков а восприемница Преображенской церкви дьякона Ивана Федорова жена Марья Федорова. Таинство крещения их детей записано в книгах Никольской церкви.

      1846-го мая 22-го дня был раздел сиротскому имению. Агрипина 23-го мая дочь Орлова из Орла отправлена в село Медвежье взята дядею дияконом Иваном Петровым Холмогорским для воспитания с определением ея на свое место своим ея богажем доставшимся на ея часть платья и белья.

      Другая сестра Анна живет у дяди Орловской Сергиевской церкви дьячка Павла Петровича Фоворского. Взята для воспитания без всякого спомоществования. После смерти их матери осталось наличных денег сто тридцать шесть рублей и пятьдесят копеек, которые деньги для хранения взяты протоиереем Ияковом Голенеевичем при свидетелях, как то села Мезиное при священнике Павле Орлове и при дьячке Сергиевской церкви Павле Фаворском и при постояльце Елены Антиповой и при детях ея Софии Александровой Василии Александровом и при его жене Александровне за постой взято им же протоиереем за шесть месяцев тридцать три рубля.

      1846 года Июня 9-го числа выбыл из дому сиротского отчим означенных сирот кафедральный звонарь Василий Иванов Троепольский с получением при надлежащего к нему от жены имением по своей воле на хвартеру.

      1846 года Июля месяца запродан попечителем Протоиерей Иаков Голинеев сиротский дом отставному солдату Герасиму Петрову ценою за 650 рублей на чистые деньги без купчей который живет в оном доме но деньги не браты и купчей не совершати.

      1847-го года 9-го числа получил 24 р. 50 к. за содержание от Голенеича казенных денег которые хранятся у дяди Павла Фаворского."

      Кем произведена эта запись, довольно подробно воспроизводящая судьбу моих прадеда и прабабушки, я так и не могу пока доискаться, но судя по последней записи 47-го года 9-го марта выходит, что это писал племянник дяди Павла Фаворского."

      Эти бесхитростные записи позволяют представить довольно безрадостную судьбу наших прародителей: будто какой-то злой рок определял их жизнь, ограничивая ее 29-ю годами. Афанасий Павлович умер в 1844 году от чахотки в возрасте 29 лет. Через год и семь месяцев умирает его жена, не дожив до 29 лет, "от чахотки приключившейся с ней от прискорбия...с новорожденною дочерью Варварою в один гроб легла." Остаются дети - сироты: Василий - 11-ти лет, Агрепина - 8-ми лет и Анна - 4-х лет. Описание раздела "сиротскому имению", происходящему через пол года после смерти матери, вызывает щемящее чувство сострадания к осиротевшим детям: Агрипина взята дядею для воспитания "с определением ея на свое место своим ея багажом доставшимся на ея часть платья и белья", Анна живет у дяди - "взята для воспитания без всякого спомоществования." Про старшего сына Василия ничего не сказано - по-видимому он уже учится в Орловском духовном училище как "казеннокашник." После смерти матери осталось наличных денег сто тридцать шесть рублей, из них за постой у чужих людей за шесть месяцев взято тридцать три рубля. Родительский дом запродан какому-то отставному солдату "на чистые деньги без купчей который живет в оном доме но деньги не браты и купчей не совершати."

      О дальнейшей судьбе Агрипины и Анны ничего не известно. Василий Афанасьевичь, мой прадед, стал дьяконом в селе Медвежьем Ливенского округа. К началу 60-х годов семья прочно "становится на ноги" - у них уже четверо детей, судя по письму Епископа Феофана они начали строиться, в семье живет нянька Васса Петровна, которая потом до конца своей жизни не расстается с Александрой Васильевной и помогает воспитывать уже и ее детей.

      Но опять злая воля вмешивается в их судьбу - не дожив до рокового для этой семьи возраста - 29 лет- умирает Ирина Ивановна, оставив мужа с тремя сыновьями и полутора годовалой дочерью Сашей. Оставшись вдовцом Василий Афанасьевичь прилагает все усилия, чтобы дать образование детям, конечно типичное для своего сословия - сначала духовное училище, а затем семинария. Но, оказывается, в то время это было не так просто и требовало достаточно больших денежных средств для оплаты обучения. Об этом я узнал, обнаружив в архиве отца бесценный документ - письмо Василия Афанасьевича к Епископу Феофану, которое приоткрывает дополнительные стороны в истории их отношений. Я потратил много усилий, чтобы правильно расшифровать каждое слово в этом полуистлевшем письме, насчитывающем более 130 лет и поднимающем как будто новый пласт в семейной истории. Вот полный текст этого письма, дающего богатую пищу для размышлений и прояснения совсем не простого образа нашего прадеда.

      Ваше Преосвященство, Милостивейший Архипастырь!

      Две причины, по которым я осмеливаюсь утруждать Ваше Преосвященство настоящим письмом: одна, как побудительная - это трудные обстоятельства моей настоящей жизни, - другая, как уполномачивающая меня на это письмо, это родство, коим я связан с Вашим Преосвященством чрез покойную жену мою Ирину Ивановну. Трудные обсто- ятельства жизни, как побудительная причина к написанию этого письма, состоят в следующем: по смерти жены моей осталось четверо детей - дочь и три сына. По священому долгу отца, обязанного заботиться о воспитании своих детей, я в настоящее время определил всех своих сыновей - двух Петров и Феофана - в Орловское Духовное Училище и содержу их на собственные средства без всякого вспомоществования со стороны училищной казенной суммы. По причине слишком высокой ценности на все жизненные продукты мне обходится содержание сыновей моих около 30-ти руб.сер. въ месяц, не касаясь одежды и обуви, каковая сумма сверх сил и средств моих, сумма, превосходящая мои денежные доходы. Ибо я получаю в хороший год - 100 -, а на детей требуется не менее 300 руб. серебром в год. Нынешнее лето особенно неудачно произрастанием разных продуктов, так что я остаюсь почти без средств к содержанию моих детей в Орловском училище. Теперь мои вопиющие нужды очевидны для Вас, а из сего и цель этого письма высказывается сама собой. Я дерзаю беспокоить Ваше Преосвященство моею покорнейшею просьбою о возможном вспомоществовании со стороны Вашей Особы моим детям. Соблаговолите, Преосвященный Владыко, насколько возможно, обеспечить материальный быт моих сыновей, нуждающихся в образовании; ибо я собственными средствами, особенно в настоящее время, никак не могу содержать детей своих, а без средств, как известно, не достигается никакая цель, а следовательно и образование моих детей, соответствующем их назначения. В виду проникновения образования между низшими слоями нашего общества, в виду тех требований Правительства, которыми современное монашество вызывается на большие и большие подвиги на образование более капитальное и основательное, какими глазами буду глядеть на детей своих, если по недостатку средств, принужден буду прекратить их учение - единственное средство для детей духовного звания достигнуть какого-нибудь блага. Стыдно будет мне перед простолюдинами, отдающими своих детей в школы, стыдно будет перед Правительством, которое постоянно заботится о мерах к возвышению уровня образования наших детей. Преосвященный Владыко! Эти то высказанные мною условия современной жизни нашей, и в частности моей, заставляют меня прибегнуть к Вам, как единственному высокому родственнику, с мольбою о воспомоществовании, чем заставите меня вечно молить за Вас, как за благодетеля, небесного Мздовоздаятеля.

      На письме нет ни даты ни подписи автора - по- видимому это черновик письма. По времени написания оно должно относиться к началу 70-х годов, поскольку ответные письма Феофана с наставлениями об устройстве и воспитании детей и о материальной помощи датированы 73-75 годами и далее вплоть до 77-го года. Перечитываю и перечитываю письмо и все глубже вдумываюсь в его стиль и содержание. В отличие от приведенных выше незамысловатых и полуграмотных записей об истории семьи Орловых, это письмо отличается витиеватым и, особенно во второй половине, возвышенным стилем. Наверное его написание не просто далось Василию Афанасьевичу: представьте себе - простой сельский дьячок пишет такому знаменитому и высокопоставленному человеку, хотя и дальнему родственнику, по столь деликатному поводу, как материальная помощь! Но значит это действительно соответствовало стилю общения Святителя с писавшими к нему просителями. Повторим фразу из приведенной выше цитаты об его переписке: " Он как-то особенно умел войти в положение писавшего и сразу установить с ним самую близкую духовную связь, где доминировали полная искренность и откровенность." Обращают на себя патетические рас- суждения Василия Афанасьевича о роли образования для низших слоев населения и монашества. При первом чтении они производят впечатление неискренности и напускного патриотизма, особенно слова о роли правительства в распространении образования. Но давайте не торопиться с заключениями - ведь он обращался к Епископу Феофану, который действительно был одним из крупнейших для своего времени деятелей народного просвещения в России. Вот что пишут о его деятельности на этом поприще в уже приводимом выше предисловии к изданию его "Кратких мыслей на каждый день года..." "Будучи на должности ректора С.- Петербургской духовной академии он в течении двух лет возглавлял высший рассадник духовного просвещения в С.- Петербурге." Вот отзывы о его просветительской деятельности на должности Епископа Тамбовского: "В целях подъема народного образования, при содействии Преосвященного Феофана, было открыто много церковно - приходских училищ, воскресных школ и частных школ грамотности, а также открыто женское епархиальное училище с шестилетним сроком обучения." То же и в быт- ность его епископом Владимирским: "Предметом самых усердных забот епископа Феофана явились церковно-приходские школы и духовно-учебные заведения епархии. Он закончил начатую его предшественником постройку общежития для учеников Владимирской духовной семинарии, открыл училище для девиц духовного звания."

      Поэтому можно представить себе возвышенный образ мыслей, которыми руко- водствовался автор этого письма, обращаясь к Преосвященному.

      Беря на себя финансовые и нравственные обязательства в образовании детей Василия Афанасьевича, руководствовался ли Святитель Феофан только чувствами сострадания к бедной семье довольно дальних родственников, или у него были какие-то более серьезные основания для духовной близости с семьей своей внучатой племянницы? Мне этот вопрос представляется чрезвычайно важным, особенно в свете дальнейшего развития отношений Святителя с этим семейством, которые будут основным предметом моего последующего описания.

      Вернемся к письмам, так бережно сохраняемым в нашей семье. Последнее письмо датировано 27 августа 1892 года и адресовано уже Отцу Григорию, моему деду, мужу Александры Васильевны. По-видимому, это уже не первое письмо Святителя семье Сильвестровых, поскольку в архиве отца хранится документ, подтверждающий их более ранние отношения. Это семейная реликвия- книга

      "ПИСАНИЯ СВЯТОГО АНТОНИЯ ВЕЛИКОГО", издания 1883 года, Москва,Типография И.Ефимова.

      На переднем развороте собственноручная подпись Преосвященного: "Сiя книга подарена Дiакону села Медвежия Григорiю Сильвестрову Епископомъ Феофаномъ. 1886г. 22 дек."

      1886год - год женитьбы 24-х летнего Григория Федоровича на Александре Васильевне - начало родственных отношений семей Сильвестровых и Орловых. При каких обстоятельствах эта книга могла быть подарена Святителем Отцу Григорию? Свадьба Григория и Александры была в феврале 1886 года, в ноябре того же года у них родилась первая дочь Мария. Дарственная надпись датирована 22-ым декабря. Трудно себе представить, чтобы книга была послана по почте или передана с нарочным. Скорее всего это произошло при личной встречи. Но ведь в это время Святитель Феофан жил в затворе и принимал очень мало посетителей - может быть только самых близких родственников? Остается только предположить, что молодые супруги сами ездили в Вышинскую Пустынь? Получить благословление в связи с рождением первого ребенка? Но зимой, с месячной дочерью? Мне кажется, что это могло произойти только по личному приглашению Преосвященного и отражает его особенно внимательное отношение к этому семейству . Чтобы составить более правильное представление об этих отношениях, давайте на время прервем наше повествование и обратимся к истории семьи Сильвестровых.

ХРОНИКА СЕМЬИ СИЛЬВЕСТРОВЫХ.

      Мой отец Иван Григорьевичь Сильвестров всегда очень бережно относился к истории нашей семьи, о которой осталось довольно много документов и разрозненной информации в сохранившемся после него архиве. Период времени до женитьбы наших дедушки и бабушки - Григория Федоровича и Александры Васильевны хорошо отражен в записках отца, сделанных им в декабре 1970 года, когда они с мамой жили у нас в Новосибирске. Ниже я привожу их полностью без каких либо изменений.

Новосибирск- Академгородок. Декабрь, 1970г.

      Вот уже месяц, как мы с Олей живем у Гриши. Когда ехал сюда, думал: ну будет тишина, покой, уединение, в общем все условия, чтобы сосредоточиться и, наконец, выпол- нить давно задуманное - написать, как сумею, Сильвестровскую сагу - семейную хронику или повесть о нашей семье, пользуясь той информацией, что сохранилась в памяти, в разрозненных документах из семейных архивов и в воспоминаниях родственников моего поколения и поколения наших родителей. Но ведь хочется начать так из далека! Из такого далекого "далека", что и трудно представить. А зачем собственно? Доказать все равно ничего не докажешь, а изустно подтвердить лишь семейную легенду, передаваемую из поколения в поколение о том, что род наш происходит от Протопопа Благовещенского собора Сильвестра - записать здесь так же, как в свое время говорили и даже записывали кое-где деды и прадеды ( например, записки дяди - священника отца Ивана). В те времена прелестью бесовской, гордыней диавольской считалось среди духовенства кичиться древностью рода. Да и мало было этих древних родов. Знаменитые святые, монахи, подвижники потомства не оставляли, а простые попики получали свои фамилии обычным порядком. Вот читай, например, как произошла фамилия Лескова. Многим в бурсе присваивали клички, переходящие потом в фамилии. Многих отличительных нарекали именами по событиям и местам из писания и жития святых. (Фаворские, Адамовы, Никольские, Троепольские, Пятницкие, Бословские, Воскресинские, Рождественские и т.д. до бесконечности.) Мой приятель, поэт и переводчик Касаткин Михаил Александрович недавно передал мне стихотворение Всеволода Александровича Рождественского, с которым Касаткин в дружбе. Называется оно "Требник." Сам Рождественский - поповичь. Стихотворение очень милое, там есть между прочим такие слова:

    "Когда простые семинары

    Мы брали за женой приход,

    К нам по наследству требник старый

    Переходил из рода в род."

    И вот такой требник есть и у меня. Также изданный при Елизавете, также засален в уголках, закапан воском, переплет был деревянный, обтянутый грубой холстиной. О чем жалею, что я этот переплет выкинул. Да и сам требник я в тяжелые времена безденежья хотел продать. Вот об этом требнике - стал листать его и обнаружил еле различимые на полях надписи - целая родословная семьи Фоворских и Орловых, даты начиная с 1706года, 1724, 1756 ит.д. и более поздние - 1824, 1848 и т. д. Меня даже в дрожь кинуло. Ого! Ведь этой книжице два с половиной века! Ведь эти записи на полях говорят о моих предках по линии матери. Наверно многие поповские фамилии идут еще со времени Киевской Руси, но нашему роду достаточно и того, что берет он свое начало от творца "Домостроя", мудрого воспитателя Ивана Грозного, за малолетством которого управлявшим Русью почти около тринадцати лет. Как раз этот период на Руси отмечен затишьем и сравнительным благополучием. (Смотри в словаре Павловского - Сильвестр.) Возмужал Иван 4, возгордился, окреп, окружил себя деятелями по потребе времени и пошел чудить с Русью по своей воле - прихоти. Сильвестр был сослан и заточен в Кирило - Белозерский монастырь. В смутное время при Отрепьеве где-то под Севском осел один из родичей Сильвестра, изгнанный из Москвы за неблаговидное поведение, а может с самозванской вольницей сам драпанувший на поиск новых судеб. Так или иначе, с Севска начинается уже более ясная картина. Дед моего прадеда (по запискам дядюшки отца Ивана) недорослем был отдан в только что открытую тогда Севскую семинарию. Предок наш в Севской семинарии недорослем обучался больше хлебопекскому искусству на кухне, не выдержал, наконец, трудов великих и аж без шапки сбежал зимой из бурсы. Как было дальше - опят не очень ясно. На самом деле мне не удалось пока установить преемственность родства Севских попов Сильвестровых до моего деда, объявившегося под Болховом в селе Подзовалове. Это и был уже видимый наш предок Федор Игнатьевич Сильвестров - мой дед по отцу. У отца Федора в 1862 году родился старший сын Григорий - мой отец, за ним дяди мои: Иван, Николай, Андрей и Сергей и единственная дочь - моя тетка Александра. Надо заметить, что еще с прадедов в нашем роду очень бережно соблюдается традиция правильного написания фамилии. Никто никогда ни в метри ках, ни в прочих документах не допускал искажений вроде: Селиверстов, Силеверстов, Селиверстов и т.д. Юнца за такие ошибки секли беспощадно, за старшими взрослые следили строго. Так и до моих дней. Надеюсь, и внуки этот порядок блюсти будут. У деда моего Федора был брат Петр, очень образованный для того времени человек. Кроме обыденной служебной деятельности священника он занимался писанием книг духовно - нравственного содержания, в том числе "Изложения евангельских чтений". Помню, в детстве я видел в нашем сарае в Трегубове несколько ящиков этих еще не разрезанных книг. Потом они все с успехом пошли мужикам на цигарки, так как были напечатаны на бумаге вроде курительной. Дед тоже был причастен к писанию этих книг и вместе с братом Петром участвовал в их издании. Вот эти то книги и сыграли горькую роль в судьбе моего отца и дядюшек. Отец мой Григорий Федорович поначалу обучался в Ливенском духовном училище, а затем в Орловской семинарии. Это было начало восьмидесятых годов, когда разночинцы и, главным образом, выходцы из семей духовных настойчиво и смело стали заявлять свои права, опираясь на свой демократизм, безусловные и крепкие по духу связи с народом, на "свое" понимание его насущных нужд и желаний, на неизбежность завоевания своего места в обществе, помимо сферы духовного сословия. Да и не могло быть иначе - приходов свободных с вакансиями было мало, старики жили подолгу, служили до гроба, были уважаемы и авторитетны. Молодые, зараженные материалистическими воззрениями, новыми веяниями и идеями, не могли же считать для себя идеалом (исключая, конечно, подвижников типа епископа Феофана или Инокентия Христинского) оставаться на месте дьячка или, в лучшем случае, дьякона на десяток лет прежде чем попасть или, как говорят, быть рукоположену во священники. Идти в сельские учителя, куда попадали опять таки главным образом поповны, выпускнитцы епархиальных училищ, на заработок 8-10, в лучшем случае 15 рублей в месяц - радости мало. Бесправное, неопределенное положение в обществе, необеспеченность материальная, полная зависимость от помещиков и богатых мужиков, из которых обычно формировались церковные советы, заведующие денежным (криторским) ящиком в церкви - все это не могло, конечно, привлекать передовую молодежь из духовенства. Но деваться то ведь было некуда! Ах, как хорошо сказал обо всем этом Михаил Павлович Чехов в своем предисловии к сборнику "Свирель". Вот из этой то семинарской среды и вышли все наши знаменитые демократы - разночинцы. Все эти Белинские, Чернышевские, Писаревы, Добролюбовы, Помеловские, Злотовратские и т.д., включая Достоевского, тоже оказавшегося поповичем, и наконец до таких, как Преображенский, который вместе с Бухариным написал "Азбуку коммунизма", и другие. Имя же их - легион. Скажете, какое все это имеет отношение к семейной хронике Сильвестровых? Очень и очень прямое и большое. Передовая семинарская молодежь не видела идеала в служении народу на духовном поприще - не все же такие, как отец Кириак Лескова из его "На краю света". Да и слишком много потребностей в русском обществе возникло в те времена, удовлетворение которых требовало приложения новых, свежих, грамотных сил, возникших на народной почве. Сколько нужно было учителей, врачей, юристов, инженеров и техников- ученых? Одним словом для моего отца, Григория Федоровича, идти в попы было последним делом...

      Дед мой, Федор Федорович, к тому времени уже заслуженный, всеми уважаемый священник, из села Подзавалова, Болховского уезда перебравшийся в село Лиски, так же мечтал своего первенца, любимого старшего сына Григория направить на светское поприще. Говорят, что он очень любил своего Гришу, хотя кроме него, старшего, было еще четверо сыновей и единственная дочь Александра - моя тетя Саша. И вот тут то и случилось такое событие, за достоверность которого я ручаться, конечно, не могу, но рассказ о нем известен мне от старшей сестры Анастасии, которой будто бы поведала об этом тетя Саша. Вот что она рассказывала.

      По окончании семинарии ее брат Григорий готовился поступить то ли в Варшавский, то ли в Юрьев - Польский университет на естественный факультет, по всей вероятности, на медицинский. В эти университеты, которые бойкотировались тогда поляками, можно было поступить и "простым семинарам" даже и не имея аттестата зрелости. Но незадолго до осени праздновался какой-то юбилей, то ли именины, то ли еще что, но одним словом у деда Федроа по этому случаю собралось много гостей со всей округи, главным образом духовных и учителей, но был среди них какой-то обнищавший дворянчик из бывших князей что ли - установить мне не удалось. Ну, все было хорошо, изрядно съедено, изрядно попито и еще больше наболтано всякой всячины. И взбреди тут в голову этому дворянчику, сильно захмелевшему, загрустить, запечалиться, выразить свое недоумение о том, как это он упал и докатился до такой степени, что делит компанию с какими-то кутейниками. Дед Федор, услыхав это сварливое хныканье обнищавшего князька, кичащегося своим когда-то иным аристократизмом, тут же в долгу не остался и заявил гостю: чего кичишься, сам то еле по складам читаешь, под своими закладными подписываешься раскоряками, а туда же в аристократы лезешь. А ведь вот и мы то не лыком шиты, праотец то наш, Сильвестр вон какого дитя грамоте обучал- самого Ивана Васильевича Грозного и за его малолетством вместе с Адашевым Русью правил, и так далее в том же кичливом духе, да еще с поповской бестактностью. В добавок тут же еще похвастал, что они с братом Петром книги сами пишут и печатают и что по образованию князек то им далеко не ровня. Одним словом скандал и скандал и все больше и больше, и уж норовят кичливого гостя выставить и сами все больше кичатся. Тут то, на свою беду, будто бы и выступил любимый то сынок Григорий, чтобы скандал замять, общество успокоить и в приличный вид привести торжественное пиршество. Но будучи сам под сильным хмельком оступился, промазал и среди своих успокоительных диалогов (а по риторике он в семинарии пятерку имел) будто бы и в шутку сказал, что печатная продукция отца и дядюшки годится лишь потолки обклеивать, а для народа мол проку в ней мало. (Будто предвидел дальнейшую судьбу писанины, впоследствии на моих глазах пошедшей на цигарки.)

      Ну и дал ему дед потолки! И про хмель и про князя забыл! Гришка- сукин сын! В попы! В попы! Никаких университетов. По стопам отца и дедов и прадедов. Нечего там вольнодумствовать то. А я то старый дурак тоже возмечтал! И все больше распалялся, еле унять смогли. Вот тебе и потолки, вот и вляпался Григорий в историю. Поначалу думали- ну пройдет дурь, успокоится отец, простит случайно сорвавшуюся неуважительную реплику про писанину. Но не тут-то было, не таков был дед. Раз сказал в попы, да еще при всем честном народе - конец! Дурь то ведь она тоже сильна. И испортил он судьбу Григорию. Приближалась осень, надо было что-то делать с поступлением. Григорий отцу в ноги - прости, надо по серьезному говорить. Но как ни упрашивал, как ни доказывал любимый сын - непреклонным остался упрямый, взбалмошный старик. Раз сказал - все, будешь попом. Вот поеду в Орел в консисторию, там прощупаю, где места опростались, каков приход, как с невестами, все сделаю по чину - уставу, прилично и надежно. А ты дурь из головы выброси, ни копейкой на ученье не помогу, а делить мне с тобой пока нечего, у меня на плечах еще пятеро... Уже глубокой осенью, не сдавшись, тоже ни в чем не уступивший отцу, Григорий вместо университета очутился в одном из сел Орловского уезда сельским учителем. Вот на этот факт у меня уже есть документ - послужной список отца, где числится его первая должность - учителя. Кроме того, в записках старшей сестры Анастасии об этом тоже подробно описано.

      Красивый, умный молодой человек оказался в глухой деревне, в избенке, отведенной под церковноприходскую школу, где едва вмещаются 25 сопляков, мохнатых, грязных, вшивых, но любознательных и бойких мужичков - ноготков. Так проводит Григорий свою первую борозду на ниве народной. Живет на хлебах у средней руки мужичка, в общей хате. Спит на лавке, упершись головой в промерзающее, одинарное окошко, отчего потом на всю жизнь получает головные боли. И главное - получает за свой труд, тоску, муку и одиночество десять целковых в месяц. И на харчи, и на обужу - одежу, квартиру и весь свой юношеский быт - много ли тут? Но этим не оканчиваются его напасти; не унимается отец, требует выполнения своей воли. Григорий упрямствует, вроде и не рвет окончательно с отцом, но о поповстве и слушать не хочет. Проходит какое-то время, Григорий получает из консистории бумагу с требованием возместить расходы по его содержанию и обучению в семинарии в сумме 270 рублей за все время его обучения. Оказывается (и я это впоследствии установил по бумагам моего брата Федора) существовал такой порядок, что если семинарист, казеннокашный по окончании семинарии не шел по духовной линии, то должен был возместить расходы духовного ведомства. Порядок этот, конечно, уже давно был лишь чистой формальностью и практически никогда не выполнялся, так как не могли же все окончившие семинарии юноши получить должность священников или диаконов, вакансий то было гораздо меньше, чем семинаристов. Но тут очевидно, что дед Федор, благодаря своим связям в консистории, сумел нажать на соответствующие рычаги. Этим требованием Григорий был уже окончательно прижат к стенке. Да и устал уже, настрадался, а может быть и смалодушничал. Одним словом, сдался.

      В это время в селе Медвежьем Ливенского уезда Орловской области умер диакон Василий Афанасьевич Орлов. Это из тех самых Орловых, генеалогию которых можно частично проследить по заметкам на полях того старого требника, о котором была речь в начале моих записок. Вот этот то требник, прямо как в стихотворении Рождественского, вместе с должностью диакона, вместе с приходом и невестой, впоследствии моей мамой Александрой Васильевной Орловой, попал в наследство моему отцу. Их свадьбе предшествовали усиленные уговоры родственников и знакомых Григория Федоровича. Трудно предположить, что красавцу Григорию нравилась Александра Васильевна. Со слов тетки Тверской, которая кончала Орловское епархиальное училище в том же году, когда Григортй кончал семинарию, он был самым красивым семинаристом. Хороший цвет лица с правильными чертами, черные волосы и глубокие, вдумчивые серые глаза... Про Сашу же говорили, что красавицей она не была, но была очень милая и добрая. Их брак был явно по расчету - Григорий Федорович, как говорится, "взял за женой приход." Свадьба состоялась в феврале 1886 года, а в ноябре того же года у них родилась дочь Мария, в 1887году - Анастасия, в 1888 - Евгения и в 1890 - Ольга, что очень огорчало Григория Федоровича, которому все хотелось сына. И наконец в 1892 году родился сын Николай. В это время в селе Трегубово Елецкого уезда для службы во вновь построенной церкви требовался священник и туда, как окончивший семинарию, в 1888 году был назначен молодой диакон из Медвежьего Григорий Федорович Сильвестров. В Трегубово отец Григорий и прослужил всю свою, к сожалению, короткую жизнь - умер в 1914 году.

      Этим заканчиваются написанные моим отцом в Академгородке заметки о "до-Трегубовском" периоде истории семьи Сильвестровых.

Г.И.Сильвестров.